Проклятый металл - Страница 49

— Он справится, — через силу выдавил из себя сотник, с трудом сдержавшись, чтобы не выругаться в голос. Его присутствие требуется в другом месте? Что за чушь?! Сегодня он намеревался повстречаться кое с кем в Кельме, а уж никак не тащиться неведомо куда! — А что это за спешка вообще?! У меня тут личные дела, знаете ли. Я ждал этого…

— Я знаю, — перебил сотника Вильям Арк. Под ногами захлюпала вода, но вскоре они поднялись на взгорок и остановились на обочине дороги рядом с лужей, заросшей по краям высокой травой. — И могу лишь напомнить вам о долге…

— Что стряслось? — обреченно спросил Густав Сирлин и поправил ремешок, стягивавший длинные темные волосы в хвост. Разговоров о долге он не любил. Да и с чего бы? Всякий раз они легко и непринужденно переходили на тему долгов. Его долгов… — Что опять стряслось?

— При штурме Нильмары убили одного из нас…

— Убили Высшего? — в изумлении уставился на собеседника темный сотник. — Насовсем?

— Полагаешь, можно убить не насовсем?

— Я полагаю, убить Высшего невозможно.

— Мы тоже разделяли это заблуждение.

— И что от меня требуется? Найти виновного? С этим лучше справятся королевские ищейки.

— Повторяю — убили при штурме, — смерил сотника тяжелым взглядом Вильям Арк. — Считалось, что падение города — дело решенное, но осада затянулась. Нам нужен твой опыт…

— Когда отправляться? — вздохнул Густав.

Раз дело обернулось таким образом, протестовать бесполезно — все одно поездки в Нильмару не избежать. Высшие не решаются повести войска на штурм, а без их участия дело непременно кончится большой кровью. Зачем? Всегда найдется тот, кого можно принести в жертву победе. Например, Густав Сирлин…

— Отправишься прямо сейчас, — распорядился советник лорда.

— Прямо сейчас? — переспросил Густав и вдруг понял, что именно подразумевает под этими словами Высший. — Но ваши пути закрыты для смертных!

— Ты пройдешь.

— Уверены?

— Тебя ждут и встретят, — отмахнулся Вильям и указал на лужу: — Иди…

Нахмурившийся сотник шумно вздохнул, потом подошел к луже и глянул в воду. Ничего особенного — глубина едва ли по щиколотку, бегают водомерки, напуганный упавшей сверху тенью, замер у серого камня головастик. На фоне пронзительно-голубого неба отражение человека смотрелось темным силуэтом, и стянувший с правой руки перчатку Густав взялся за нож. Задержал дыхание, надрезал мизинец и проследил взглядом за упавшей в воду каплей.

И будто кровь сотника несла в себе саму суть холодных ветров и ночных заморозков поздней осени, лужа моментально подернулась тоненьким ледком, а отражавшееся в ней небо перестало быть безмятежно-голубым. Нет, теперь над головой сотника ползли тяжелые серые тучи. Впрочем, над головой ли? Человек в луже больше не отражался…

Задержав дыхание, Густав ступил на лед, и тот легко проломился под сапогами. Сотник с головой ушел под воду, и единственным свидетельством его исчезновения стали поднимавшиеся со дна лужи пузыри да обломки начавшего моментально подтаивать на солнце льда.

Провалившийся же в беспредельную пустоту человек почувствовал, как тепло воды сменилось могильным холодом, и обреченно задергался, но в следующий миг какая-то неведомая сила вырвала его из мертвой хватки стужи и потянула к себе. Уже мгновение спустя, взломав головой хрупкий ледок, сотник выполз из лужи на шершавые камни брусчатки. Какое-то время, судорожно откашливаясь, он лежал под лившимися с неба струями дождя, потом собрался с силами и поднялся на ноги.

— С прибытием! — поприветствовал его один из стоявших у лужи мужчин, укрывшийся от ливня под длинным плащом с глубоким капюшоном.

— Рады вас видеть, — без особой теплоты в голосе заявил второй Высший, предпочетший обойтись широкополой шляпой с обвисшими от влаги полями.

В том, что встречают его именно Высшие, сомнений у темного сотника не возникло с самого начала. Кружившая вокруг них аура потусторонней силы ощущалась почти физически. Казалось, стоит присмотреться, и станут видны призрачные серые крылья, сложенные за спиной. Да нет, бред это…

— Что надо делать? — также без особой приязни уточнил Густав и откинул с лица влажную прядь волос. Одежда сотника промокла насквозь, в сапогах хлюпала вода, но куда больше его занимали продолжавшие звучать в голове голоса обитателей пустоты. Вот только слова никак не складывались во фразы, и, раздраженно мотнув головой, Густав усилием воли заставил себя о них позабыть. — И когда?

— Вести на штурм неупокоенных.

— Когда кончится дождь.

— Мы проделали в стене пролом…

— Но первый штурм они отбили.

— Убили Нильса…

— Как? — перебил собеседников Густав. — Как это могло произойти?!

— Подстрелили. Тело до сих пор лежит на ничейной полосе.

— Это окончательная смерть? — уточнил сотник.

— Да! — обожгли его яростными взглядами Высшие. — По-другому и не бывает…

— Получается, я веду в бой неупокоенных? — задумался Густав Сирлин. — Через пролом? Там дальше баррикады, или горожане успели сложить новую стену?

— Баррикады. Баллисты не дают им высовываться. Что за баррикадами, тебя волновать не должно, это наша забота. Дойди до баррикад.

— И опасайся колоколов.

— А пока идет дождь, отдохни и переоденься…

На время дождя Густаву выделили просторный шатер. Сразу же принесли бадью с горячей водой, сухое платье и поднос с несколькими закрытыми пузатыми серебряными крышками блюдами. Немного погодя — хрустальный графин, наполненный сухим красным вином. По меркам военного времени — непозволительная роскошь. Но к еде сотник даже не прикоснулся. Пригубил вина, передал промокшую одежду ординарцу и не без колебаний залез в теплую воду. И все же расслабиться не получилось: невольно у Густава возникло опасение, что дно уйдет из-под ног, а его вновь утянет в серое ничто. Сотник поспешно выскочил из бадьи, вытершись колючим полотенцем, переоделся в сухое и приступил к трапезе.